А.Е.Петров "Эпоха Дмитрия Донского (с 1380 г.)"

Русско-татарское противостояние продолжалось своим чередом. Мамай, узнав о поражении своих войск на Воже и не имея возможности собрать достаточно войск для серьезного карательного похода на Москву, продолжил тактику нападений на русские окраины. В этом же 1378 г. он прошел по рязанской земле и сжег Переяславль Рязанский. Это было своеобразным уроком рязанцам за участие их полков в Вожской битве. Уже с начала 1379 г. Мамай начал готовить войско для похода на Русь, но в этом году поход не состоялся из-за большого падения скота в Орде, и в первую очередь лошадей. Летом 1380 г. ордынский правитель посчитал, что накопил достаточно сил для окончательного подчинения строптивого вассала. Начался поход на Русь.
Великорусский союз княжеств к этому моменту, в основном из-за происков внешних врагов, был уже значительно ослаблен. После нескольких татарских нападений на земли Рязанского и Нижегородского княжеств, а также литовского разорения смоленских земель их князья не прислали свои полки Дмитрию Ивановичу для нового похода против татар. Мамай тем временем, наоборот, заключил союзный договор с литовским князем Ягайло. Накануне решающего столкновения ордынская дипломатия попыталась внести разлад и в отношения между Дмитрием Ивановичем и Владимиром Андреевичем. Совсем не случайно в 1379 г. близ Серпухова был перехвачен Иван Вельяминов. Тогда такая попытка закончилась неудачей. Владимир Серпуховской выдал Вельяминова Дмитрию, а последний велел казнить мятежника. Видимо, в лице Владимира Андреевича татары и Литва видели слабое звено Великорусского союза, и попытки воздействия на него не прекращались вплоть до самой смерти Дмитрия Московского.
Несмотря на все трудности, Дмитрию удалось собрать довольно значительное войско. Во второй половине августа русские полки двинулись к Оке — главному защитному рубежу на южном направлении. Простояв несколько дней в Коломне и пройдя вдоль левого берега Оки, союзные дружины неожиданным стремительным маршем двинулись через рязанские земли к Дону.
8 сентября 1380 г. на правобережье Дона и Непрядвы, на относительно небольшом поле, со всех сторон ограниченном лесами, состоялась Куликовская битва. Об этом сражении написано около двух тысяч работ. Изучались самые разные аспекты этой победы, и вряд ли имеет смысл пересказывать уже много раз сказанное. Важно лишь отметить, что силы противников в битве были примерно равны, и победа далась русским воинам ценой больших потерь. Она была гораздо тяжелее Вожской, а численность нашего войска меньше, чем во время похода на Тверь в 1375 г., когда сила Великорусского союза была самой значительной.

Куликовская битва стала ярчайшим достижением Дмитрия Ивановича как полководца. Не случайно именно после этого сражения, а не, скажем, после битвы на Воже он получил свое историческое прозвище Донской. За Дмитрием осталось обеспечение русским полкам стратегической инициативы. И в этом плане далекий поход в степь был невиданным новшеством в войнах Руси с татарами. Ум Дмитрия как полководца и политика проявился и в том, что он позволил продемонстрировать все свои способности другим воеводам, в частности Боброку-Волынцу, которому скорее всего и принадлежала идея выделить сильный конный отряд в засадный полк. Расстановка полков да и выделение резерва в целом не выбивались из традиционной тактики русских дружин. Талант полководцев проявился в выборе места битвы, где можно было удачно применить все преимущества русского боя и не дать татарам использовать их традиционные приемы — обстрел из луков и фланговые конные охваты. Но главная задача князей и воевод только в этом и состояла. В целом же победа состоялась благодаря огромному патриотическому порыву и моральному превосходству русских воинов над татарами.
Как это ни парадоксально, великая победа стала первым шагом к сокрушительному поражению. Благодаря полному разгрому войск Мамая его соперник, хан Тохтамыш, без особого труда объединил всю Орду (и западную, и восточную ее части) под своей властью. А в тот момент, когда татары пусть на короткое время, но сумели объединиться, между князьями Великорусского союза начались трения. Разлад наметился и в отношениях Дмитрия Донского с Владимиром Андреевичем. Эта ссора оказалась вплотную связана с новым приездом Киприана в Москву.
В конце 1380 г. на Русь вернулся митрополит Пимен. За ним тянулись огромные долги. Дмитрий, не желая принимать подложного митрополита, а еще больше не считая нужным оплачивать его долги, собственноручно сорвал с Пимена белый митрополичий клобук и отправил иерарха в ссылку в Чухлому. В 1381 г. сложилась благоприятная обстановка в Литве, там к власти пришел сторонник сотрудничества с Москвой князь Кейстут. Надеясь на изменения отношений с Литвой, Дмитрий пригласил в Москву Киприана, посчитав его присутствие не столь опасным для себя. Князь предпочел вызов в Москву своего явного врага уплате долга Пимена.
Но расчет московского князя оказался неверным. Кейстут вскоре был убит, и власть в Литве вновь оказалась у противника Москвы сына Ольгерда — Ягайло. А Киприану с помощью духовника Владимира Андреевича Афанасия Высоцкого и, возможно, супруги серпуховского князя удалось вбить клин между двумя двоюродными братьями из московского княжеского дома, союз которых был основным цементирующим звеном Великорусского союза.
Когда в 1382 г. Тохтамыш «изгоном» напал на Русь и двинулся к Москве, Дмитрий не смог заставить союзных князей дать войска для противостояния татарам. Великий князь, как указывает летописец, «начат с братьею своею и со всеми князи русскыми о том думати, яко ити противу безбожного царя Тохтамыша и обретеся разность в них, не хотяху помогати». Дмитрию Донскому не оставалось ничего другого, как отправиться на север, в Кострому, чтобы собрать ополчение в зависимых от Москвы землях.
Тохтамышу понадобилась лишь трехдневная осада, чтобы затем обманом захватить Москву. Почти все население города было уничтожено или уведено в плен. Разоренную Москву ордынцы сожгли. В огне этого пожара погибли огромные культурные ценности. Ожидая прихода Тохтамыша, все окрестное население свезло в Москву свои пожитки, а каменные соборы Кремля до сводов были забиты книгами. Все это погибло в огне. Разорив Москву, войска Тохтамыша рассеялись по Московскому княжеству. Только тогда, когда один из ордынских отрядов стал угрожать землям Владимира Андреевича, серпуховской князь со своей дружиной разбил его. Тохтамыш, узнав об этом, предпочел повернуть назад в степи. Этот набег Тохтамыша стал заключительным аккордом русско-татарской войны и восстановил власть Орды над Русью. 1382 г. наглядно показал, насколько существенная жертва объединению всех русских сил в одних руках для борьбы с Ордой была принесена упразднением в Москве должности тысяцкого.
Дмитрий Донской, вернувшись на пепелище, в первую очередь занялся организацией похорон убитых. Он выдал на похороны 300 руб., из расчета рубль на 80 человек, из чего можно заключить, что тогда в Москве погибло свыше 20 тыс. человек. Затем князь, в меру своих возможностей, попытался наказать главных, по его мнению, виновников поражения. Дмитрий вызвал из Твери бежавшего туда во время приближения татар Киприана и, очевидно, после какого-то «выяснения отношений» выставил его вместе с духовником Владимира Андреевича Афанасием Высоцким из пределов Московского княжества. Киприан до самой смерти Дмитрия больше не появлялся в Москве. Позже, когда болгарин при Василии I Дмитриевиче занял митрополичью кафедру, он занялся большой литературно-публицистической работой, целью которой было искажение в глазах потомков облика Дмитрия Донского и представление своих действий в тот период как исключительного благодеяния для Руси. В реальности же деятельность Киприана в русских землях в 1374-1389 гг. была очень далека от литературной и богословской (за которую позже он был причислен к лику святых) и скорее приближалась к нечистоплотной политике, которая к тому же следовала отнюдь не из национальных интересов формирующейся Великороссии.
Когда в 1382 г. Киприан недолго пробыл в Твери, он убедил Михаила Тверского вновь запросить в Орде ярлык на великое княжение. Дмитрию Донскому пришлось ехать к Тохтамышу, признать его власть над собой, а также дать обещание возобновить выплату дани. В качестве залога и гарантии выплаты дани и долгов князь оставил в Орде своего старшего сына и наследника Василия. Летописи под 1384 г. отметили: «Того же лета бысть великая дань тяжкаа по всему княжению великому всякому безъ отьдатка, со всякые деревни по полтине, тогда же и златом даваша в Орду, а Новгородъ Великыи далъ черный бор».
Дальнейшие помыслы Дмитрия Донского были направлены на решение трех проблем: добывание денег для Орды, сохранение достигнутого уровня объединения русских земель и посильная месть виновникам его неудач. В Рогожском летописце под 1383 г. с некоторым недоумением сообщается, что в Москве убит «брехъ, именемъ Некомать за некую крамолу бывшую и измену». Дмитрий Донской хорошо помнил, в отличие от летописца, какую именно «крамолу и измену» осуществили в 1375 г. «брех» Некомат и Иван Вельяминов, обезглавленный за нее еще в 1379 г.
Теперь, когда Дмитрий был повержен татарами, Олег Рязанский попытался отомстить Москве за разорение рязанских земель в 1380 г. После ухода Тохтамыша произошло столкновение между Олегом и Владимиром Серпуховским, а в 1385 г. рязанский князь захватил Коломну. Камнем преткновения явились спорные пограничные территории, прилегающие к реке Лопасне. Дмитрию удалось заключить мир с Олегом только с помощью Сергия Радонежского. Примирение между двумя князьями было скреплено женитьбой сына рязанского князя на дочери московского. Вышло так, что именно с этой свадьбы начался медленный отсчет постепенной утраты независимости Рязанским княжеством, фактически завершившейся к концу правления Ивана III.
Пытаясь решить финансовую проблему, Дмитрий организовал в 1386 г. поход на Новгород Великий. Новгородцы в течение долгих лет безнаказанно грабили земли великого княжества по Волге. До поры до времени великий князь закрывал глаза на бесчинства удальцов с берегов Волхова, оставляя выяснение отношений с ними на долю своих наместников и удельных князей. Теперь, когда позиция новгородской господы в отношении Москвы стала колебаться и понадобились большие средства для уплаты в Орду дани и залога за Василия Дмитриевича, оказалось весьма кстати вспомнить о разбоях, учиненных новгородскими ушкуйниками. Когда войско подошло к стенам Новгорода, то горожане, не вступая в бой, предпочли откупиться 8 тыс. рублей. Но Дмитрию Ивановичу так и не пришлось вносить залог за своего сына.
Какие-то пролитовские силы, возможно связанные с Киприаном, организовали побег Василия из Орды. Княжич был доставлен сначала к валашскому воеводе Стефану, а затем оказался в Литве, где он обручился с дочерью князя Витовта Софьей. В Москву Василий вернулся в 1387 г. в сопровождении литовцев и поляков. Можно себе представить гнев и разочарование Дмитрия Донского по отношению к старшему сыну. Единственное, что реально мог сделать в данной ситуации Дмитрий, — это запретить Василию женитьбу. Однако такой запрет был действенным только при жизни Донского. Буквально на следующий год после похорон отца Василий женился на своей невесте.
К 1389 г. Дмитрию Донскому было всего 39 лет, но за это время князь пережил две эпидемии чумы, множество боев и сражений, в которых получал ранения. Умер Дмитрий после непродолжительной болезни 19 мая 1389 г. Летопись кратко осветила это событие: «Преставися благоверный и христолюбивый и благородный князь великий Дмитреи Ивановичь всея Руси». Эпоха Дмитрия Донского, ставшая заметной вехой в процессе становления российской государственности, закончилась.
Княжение Дмитрия Донского ознаменовано мощным подъемом самосознания великорусского народа. Этот всплеск совместных усилий власти и общинной «земли» был вплотную связан с освободительными устремлениями русских людей. Заслуги Дмитрия и митрополита Алексия состоят в том, что они поняли эти устремления и поставили себя на службу общенациональным интересам. Дмитрий Донской стал первым политиком, который в своих действиях открыто основывался на интересах народной государственности. Постановка новых политических проблем повлекла за собой и новые подходы к их решению. Союз северо-восточных русских княжеств, основанный на принципах совета и взаимопомощи, показал свою силу в Тверском походе, в битве на Воже и Куликовском сражении.
Однако совокупность внешних и внутренних причин способствовала разрушению единства этого союза. С одной стороны, Дмитрий Донской был не в состоянии до бесконечности раздавать своим союзникам земли «в кормление» за службу, а других способов экономически заинтересовать князей в антиордынской борьбе под своим стягом он тогда не имел. С другой стороны, выверенные удары Орды и Литвы по отдельным княжествам участников коалиции заставили их князей думать не о великорусских интересах, а о сохранении своих княжений, кроме того, внутренние скрытые враги внесли раздор даже в дом московских князей.
Разногласия между Владимиром Андреевичем и Дмитрием Ивановичем продолжались с 1382 по 1389 г. За год до своей смерти Дмитрий заключил новый договор с двоюродным братом, в котором Владимир признавал себя уже не «младшим братом», как было раньше, а «сыном» по отношению к Дмитрию. «Младшим братом» серпуховской князь теперь приходился будущему великому князю Василию Дмитриевичу. Это было дальновидной мерой со стороны Дмитрия Донского, продиктованной желанием оградить права своего наследника от возможных претензий дяди как на Московское, так и на великое княжение.
Последние политические действия князя Дмитрия, его договоры и духовное завещание проникнуты духом политического предвидения. Это особенно касается его духовной грамоты (второй по счету; первая была составлена князем накануне «розмирия» с Ордой в 1374 г.), которая фактически дала потомкам Дмитрия готовый метод дальнейших действий и обеспечила им необходимую правовую основу. Дмитрий, в отличие от своего отца и деда, значительно увеличил домен своего старшего сына в Московском княжестве, отдав ему ровно половину земель и доходов. Три остальных его сына поделили между собой другую половину. Главное же новшество духовной грамоты Донского скрывалось в самой середине текста в неприметной, казалось бы, фразе: «А се благословляю сына своего, князя Василья, своею отчиною, великимъ княженьем». Впервые со времен подчинения Руси монголами русский князь без согласия Орды «благословил» великим княжением своего наследника. В дальнейшем это право стало основополагающим для князей московского дома.
В отличие от предшественников Дмитрию пришлось оговорить в своей духовной грамоте порядок наследования в своей семье. Бегство Василия из Орды и его обручение с литовской княжной Софьей Витовтовной предполагали в дальнейшем значительное усиление влияния пролитовских сил в Москве. Чтобы не допустить этого, Дмитрий Донской специально оговорил в своем завещании традиционный порядок наследования, когда после смерти Василия Дмитриевича княжение переходит к следующему по старшинству брату, а именно к Юрию. В 1425-1426 гг., после смерти Василия I, именно несоблюдение этого пункта духовной Дмитрия Донского привело к началу так называемой феодальной войны в Московском княжестве.
Почти все политическое завещание Дмитрия Ивановича рассчитано на перспективу. В нем в форме юридических установлений даны готовые решения конкретных политических проблем, которые еще только возникнут спустя годы. Забота Дмитрия о том, что будет после него, выделяет его духовную грамоту из многих других завещаний московских князей.
Основные положения духовной Дмитрия Донского еще долгое время оставались актуальными. Не случайно по описи архива Посольского приказа, сделанной в XVII в., списков духовной грамоты Дмитрия больше, чем списков любых других документов великокняжеской канцелярии XIV столетия. Но все же в исторической памяти Дмитрий Донской запечатлелся не как идеолог или же некий законник. Мы прежде всего чтим его как князя-воина, поднявшего свой народ на борьбу с ненавистным ордынским игом.
Вера князя в окончательное освобождение Руси от татарского гнета также получила свое отражение в его завещании. Там, после подробного перечисления сумм, которые можно собрать с московских владений для ордынской дани, записано: «А переменит Богь Орду, дети мои не имуть давати выхода в Орду...» Эта вера Дмитрия Донского не была лишена оснований и через некоторое время воплотилась в реальность.