РАБОТЫ РУССКИХ ИСТОРИКОВ

В данном разделе выставки представлены отрывки из книг
и статей отечественных историков

Н.М.Карамзин

Н.И.Костомаров

С.М.Соловьев

В.О.Ключевский

С.Ф.Платонов

Д.И.Иловайский

Б.А.Рыбаков

Р.Г.Скрынников

В.В.Каргалов

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ ИЛОВАЙСКИЙ (1832 - 1920)

"Внук Калиты Димитрий Иванович, оставшись отроком после отца, укрепил за собою великокняжеский Владимирский стол, руководимый умными московскими боярами, верными слугами его отца Ивана и дяди Симеона Гордого. Придя в возраст, он начал обнаруживать замечательную отвагу и решительность и, пользуясь собранными силами Северо-Восточной Руси, смело вступил в борьбу со всеми соперниками и врагами Москвы, именно с Тверью и Рязанью, Новгородом и Литвою; очередь наконец дошла и до варварских завоевателей Руси — до татар.
Между тем как Московское княжение ширилось и укреплялось, Кипчакская, или Золотая, Орда, наоборот, достигнув высшего могущества при хане Узбеке (покровителе Ивана Калиты), после него заметно начала приходить в упадок по причине своих внутренних смут и междоусобий за ханский престол. Тогда же началось распадение Кипчакской Орды на разные и притом враждебные друг другу владения. От нее постоянно отделялись царства татар крымских, камско-болгарских, сибирских, яицких и пр. "

"В самой Сарайской, или Волжской, Орде во время малолетства Димитрия Ивановича явились два хана, Мурад и Абдул. Последний взял верх с помощью своего ловкого темника или воеводы Мамая. Этот Мамай потом приобрел такую силу, что ставил и свергал ханов по своему усмотрению и управлял Ордою от их имени.
Таким неустройством воспользовался Димитрий московский, чтобы постепенно ослабить свою зависимость от ханов. Борьбу с татарами он начал не прямо с Золотой Орды, в отношении которой по наружности продолжал показывать себя покорным данником. В союзе с своим тестем князем Димитрием нижегородским он нанес несколько чувствительных ударов соседним татарским владениям в Камской Болгарии, в Мордовской земле и пр. Таким образом, русские постепенно приучались бить и даже местами подчинять себе своих прежних властителей—татар. Мамай понял, к чему ведет московская политика, и захотел напомнить как Димитрию, так и другим русским князьям всю силу'татарского господства. Он мог теперь действовать тем решительнее, что ему удалось восстановить внутреннее единство и спокойствие в Сарайской Орде, которою он распоряжался неограниченно".
"В шестидесяти верстах к северу от Москвы, посреди глухих сосновых и березовых лесов приютилась иноческая обитель святой Троицы. Она в те времена еще не отличалась ни каменными величественными строениями, ни позлащенными главами богатых храмов, ни многочисленною братией, но уже была знаменита подвигами своего основателя и игумена Сергия Радонежского. Слава о его суровой, аскетической жизни и духовной прозорливости была уже так велика, что князья и бояре нередко просили его молитв и благословения; сами епископы и митрополиты (например, святой Алексей) обращались к нему за советами и помощью.
В эту достославную обитель 18 августа приехал Димитрий Иванович московский в сопровождении некоторых князей, бояр и многих своих отроков или дворян, дабы, по выражению летописи, «живоначальной Троице помолиться и у игумена Сергия благословиться». Надеялся он, конечно, услышать от святого мужа и какое-то пророческое слово...
После трапезы игумен сказал великому князю: «Почти дарами и воздай честь нечестивому Мамаю; да, видев твое смирение, Господь Бог вознесет тебя, а его неукротимую ярость и гордость низложит.

«Я уже сие сотворил, отче,— отвечал Димитрий.— Но он наипаче с великою гордостью возносится».
«Если так,—молвил преподобный,— то его ждет конечное погубление и запустение, а тебе от Господа Бога и пречистыя Богородицы и святых его будет помощь, и милость, и слава».
Из числа монастырской братии выдавались два инока своим высоким ростом, крепким сложением и мужественным лицом. Их звали Пересвет и Ослябя, до поступления в монастырь они слыли богатырями, умели строить полки к битве и отличались ратными подвигами. Пересвет, в миру носивший имя Александр, был знатного рода, он происходил из брянских бояр...
«Дай мне сих двух воинов от твоего полку чернического»,—сказал великий князь Сергию.
Преподобный ничего не возразил и велел обоим братьям немедля изготовиться к ратному делу. Послушные иноки с охотою исполнили повеление игумена и тотчас облеклись в оружие. Сергий дал еще каждому из них схиму с нашитым на нее крестом, для того чтобы возлагать поверх шлемов.
«Мир вам, братия моя возлюбленная о Христе, Пересвете и Ослябя, постраждите яко доблии воины Христовы; понеже пришло ваше время».
И, обратясь к Димитрию, прибавил: «Вот тебе, княже, мои оружники, а твои извольники».
Отпуская гостей, игумен осенил крестом великого князя и его спутников, окропил освященною водою и вновь сказал пророческим голосом: «Господь Бог будет тебе помощник и заступник; Он победит и низложит твоих супостатов и прославит тебя».
Преподобный Сергий, хотя и строгий, отрекшийся от мира подвижник, был, однако, пламенный русский патриот. Он горячо любил свою родину и никому не уступал в ревности к её освобождению от постылого ига.
Вещие слова преподобного наполнили радостию и надеждою сердце великого князя. Возвратясь в Москву, он не медлил долее с выступлением".

вверх

ВАСИЛИЙ ОСИПОВИЧ КЛЮЧЕВСКИЙ (1841 - 1911)

Лекции по русской истории, читанные на Высших женский курсах в Москве, 1872-1875. - М.: Владос, 1997. - С. 270.

"Особенно благоприятными были условия, вытекавшие из княжеских отношений для боярства московского; князю при расширении владений нужно было много сановников для города, умножавшихся в его вотчине. Мы видели, что между князьями существовали условия, запрещавшие приобретать села в друга уделах — бояре могли быть землевладельцами только в вотчине князя, у которого служили, московский князь был лишь один вместе с обладателем обширной Владимирской волости, открытой и да московского боярства. Вот почему московские бояре являлись столь усердными борцами за великокняжеское право московских вотчинников. Это право влекло за собой выгоды для московского боярства, каких не имели бояре других волостей. Особенностью отношений бояр к князю в XIV в. была искренность и задушевность, которых мы не найдем в последующих столетиях. В завещании Семена памятны слова, обращенные к младшим братьям, где видна эта задушевность: «А слушали бы вы отца владыку Алексея, да старых бояр, которые добра хотели отцу нашему и нам».
Я приведу место из памятника, еще нагляднее изображающее тот же факт. Биограф Димитрия Донского передает в описании предсмертных минут князя существовавшие между ним и его боярами отношения. Лежа на смертном одре, великий князь обратился к детям с такими словами: «Бояр своих любите, честь им достойную воздавайте против их службы; без воли их ничего не творите».
Обращаясь к боярам, он говорит: «Сверитесь ко мне, скажу вам, что сделал я в жизни своей. Вы знали мой нрав и обычай, родился я перед вами, при вас вырос, с вами царствовал и Русь держал, силу и мужество являл; воевал вместе с вами, а многие страны, поганных низложил с Божией помощью и врагам был страшен в брани, и врагов покорил, великое княжение свое сильно укрепил, мир и тишину дал Русской земле; отчину свою с вами сохранил, к вам честь и любовь имел и под вами города держал и большие волости; детей ваших любил, никому зла не сделал не отнял ничего силою, не досадил, не укорил, не ограбил, не обесчестил, но всех любил, в чести держал, веселился с вами, с вами и скорбел и вы не назывались у меня боярами, но князьями земли моей».

вверх

БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ РЫБАКОВ (1908 - 2001)

Из статьи " Куликовская битва" // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины: материалы юбил. науч. конф. -
М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1983. - С. 14.

"Дмитрий Иванович перед боем снял с себя великокняжеские доспехи и поставил под главный стяг одетого в эти доспехи боярина Михаила Бренка. Татары много раз подрубали знамя и убили в конце концов мужественного Бренка, думая, что им удалось убить самого великого князя. Дмитрий же, облачившись в простые доспехи, принял участие в битве. Он был нигде и был везде, в каждом воине, «став напреди, на первом суйме». Его удерживали, предостерегали, «многажды глаголяша ему: Княже, господине! Не ставися напреди битися, но позади или на криле или негде в опришнем месте!». Но человек, поднявший почти всю Россию на тяжелый и суровый бой, достойно отвечал: «Да како аз возглаголю: „братья моя, да потягнем вси соодиного!", а сам лице свое почну крыти и хоронитися назади? Не могу в том быти, но хощу, якоже словом, такожде и делом — напереди всех!»
Яростная битва продолжалась несколько часов, а по некоторым сведениям — до самого вечера. Войска Мамая начали одолевать русских; грозило убийственное преследование конницы... Но в этот точно уловленный момент «нукнув князь Владимир Андреевич (засадный полк) с правыя руки на поганого Мамая» и обрушился на ближайший фланг противника.

В битве произошел перелом. Русские опрокинули войска Мамая и начали преследование, «гоняще их на 31 верст» до самой реки Мечи. В опустевшей ханской ставке (Мамай «сам-девят» бежал в Крым) были взяты богатые трофеи: оружие, доспехи, кони, волы и «вельблуды» (верблюды). С трудом воины нашли своего князя, заслужившего этой битвой на Дону славное имя Донского. Дмитрия искали в грудах трупов, через которые и «конь перескочить не мог»; он нашелся в дубраве израненный, с избитым доспехом, но живой.
Русские потери были неисчислимы. Во всех описаниях битвы сквозь радость полной небывалой победы сквозит глубокая печаль по поводу потерь, исчисляемых десятками тысяч. Погиб ряд князей, убито около 500 бояр и великое множество простых воинов из разных концов Руси. «Стал князь великый с братом своим князем Владимером Андреевичем и с своими воеводами на костех. Грозно бо, брате, в то время посмотрети: лежать трупы христианьскиа, акы сенныи стоги, а Дон-река три дни кровью текла..."

вверх

РУСЛАН ГРИГОРЬЕВИЧ СКРЫННИКОВ

Третий Рим. - М.: Наука, 1992. - С. 6-9.

"Правителями Московского княжества были не «теократы» Алексей или Сергий, а московские «великие бояре». Без них Дмитрий Иванович не мог вести войну и решать государственные дела. Северо-Восточная Русь делилась на множество независимых княжеств, постоянно враждовавших между собой. Если князь затевал войну без совета с боярами, те могли покинуть его и поступить на службу к другому князю. Их право на отъезд подтверждали все без исключения междукняжеские договоры. Время великого князя Дмитрия Ивановича с полным правом называют золотым веком боярства. По словам летописи, Дмитрий советовал своим сыновьям править государством в согласии с боярами: «И боляры своя любите, честь им достойную воздавайте противу служению их, без совета их ничьто же не творите». В прощальной речи к боярам великий князь сказал: «Великое княжение свое вельми укрепих... отчину свою с вами соб-людах... И вам честь и любовь даровах... И веселихся с вами, с вами и поскорбех. Вы не нарекостеся у мене боляре, но князи земли моей...». Сочиненные много позже речи, при всех их риторических красотах и преувеличениях, достаточно верно отражали характер взаимоотношений великого князя и его бояр".
"Героем первой схватки с татарами был не Пересвет, а великий князь Дмитрий Иванович, выехавший навстречу татарам во главе сторожевого войска. Что могло побудить главнокомандующего русским войском к такому безрассудному риску? Известно, что при виде надвигающихся ордынских полчищ бояре настойчиво советовали Дмитрию поскорее покинуть передовую линию. 29-летний князь отверг их совет.
Замечание, мимоходим обороненное новгородским летописцем, вполне объясняет его поведение. Когда Мамаевы полчища облегли поле и стали надвигаться на русские полки подобно грозовой туче, многих новобранцев охватили неуверенность и страх, а некоторые из них стали пятиться и «на беги обратишася». Тогда-то Дмитрий Иванович и возглавил атаку. Чутье полководца подсказало ему, что исход битвы будет зависеть от того, удастся ли ему воодушевить дрогнувших «небывальцев» (новобранцев) и одновременно сбить наступательный порыв врага.

В «Сказании о Мамаевом побоище», составленном в стенах Троице-Сергиева монастыря, можно прочесть, что великий князь Дмитрий при первой схватке с татарами был ранен и пролежал в беспамятстве под срубленной березой до самого конца битвы. Лишившись предводителя, армия обрела нового вождя в лице Владимира Андреевича. Он возглавил атаку засадного полка, разгромил татар, после чего отыскал едва живого Дмитрия Донского в перелеске. Приведенный рассказ недостоверен. Ранние источники сообщают, что князь Дмитрий уцелел после первой схватки и до конца битвы оставался в большом полку под великокняжеским стягом".

вверх

ВАДИМ ВИКТОРОВИЧ КАРГАЛОВ

Полководцы Х-XVI веков. - М.: ДОСААФ, 1983. - С. 122-139.

"Рассказ о Дмитрии Донском как о полководце не будет полным, если не упомянуть о его огромном личном мужестве и самопожертвовании. Как простой ратник, великий князь сражался на самых опасных участках боя. Сначала, по свидетельству летописца, он был в сторожевом полку, «на первом сступе», затем «отъехал в великие полки», где оставался до конца сражения. «Все доспехи его избиты и пробиты, но на теле его не было ни одной раны. А бился с татарами лицом к лицу, став впереди в первой схватке, справа и слева от него дружину его били, самого его обступили вокруг, как обильная вода по обе стороны, много ударов ударялось по голове его и по плечам и по животу, но от всех ударов Бог защитил его в день битвы, и таким образом среди многих воинов он сохранен был невредимым».
Известный советский историк академик М. Н. Тихомиров так оценивал историческое значение Куликовской битвы: «В истории русского народа „Донское побоище", так называли его современники, было великим событием. Сражение на Дону сделалось символом непобедимого стремления русского народа к независимости, и ни одна русская победа над иноземными врагами, вплоть до Бородинского сражения 1812 года, не послужила темой для такого количества прозаических и поэтических произведений, как Куликовская битва".

вверх